Рецензии на книги о Помпеях

 

Мэри Бирд. Помпеи: иллюзия очевидности

Paul Zanker. Pompeii: Public and Private Life (translated by Deborah Lucas Schneider). Harvard, 262 pp.

Перевод Ларисы Беспаловой.

 

Интеллектуальный Форум. 2000 год. 2 выпуск

 

В извержениях вулканов хорошо одно: они почти никогда не застигают врасплох. Несколько дней, а то и недель, вулкан беспрерывно рокочет, кратер все сильнее изрыгает дым, время от времени сыплется редкий пепел - обычно этого вполне достаточно, чтобы все, у кого имеется толика здравого смысла, решимость и какие-то средства передвижения, убежали за много часов до того, как хлынет лава или ливень из вулканических пород. Именно так обстояло дело в Помпеях в 79 г. н.э. Пепел мгновенно сжег город, однако за несколько дней до этого земля начала колебаться, а утром в день землетрясения над Везувием появилось грибовидное облако - явный предвестник катастрофы. Пресловутые наводящие жуть "трупы", найденные в Помпеях (на самом деле, гипсовые слепки погибших, полученные хитроумным путем: в полости, образовавшиеся на месте разлагающихся тел, впрыскивался раствор гипса), представляют лишь ничтожное меньшинство городского населения: копуш; фаталистов; незадачливых; тех, кто оказался там, где не следует, и тогда, когда не следует (вроде разодетой дамы, найденной в гладиаторских казармах), бедняков, которым не на чем было уехать; рабов, которые были не властны распоряжаться собой; цепных собак, которых забыли отвязать. Самая известная жертва - Плиний Старший, занудливый эрудит, автор обширной энциклопедии естественной истории, - он погиб, безрассудно пытаясь увидеть извержение вулкана вблизи. Остальные, а это подавляющее большинство жителей, собрали все ценное и покинули город.

За помпейцев можно порадоваться, но археологам, туристам, романистам, художникам и киношникам, представляющих Помпеи чем-то вроде "Мари-Селесты"1 древнего мира - с недоеденными яйцами всмятку на столах, - можно только посочувствовать. Конечно, кое-какие сведения о том, как жили и умирали в Помпеях, мы получили. Более того, "живую античность", подобную помпейской, не найдешь больше нигде - ни в Греции, ни в Риме: мужчина взбирается на дерево, чтобы его не завалил пепел, но его заваливает и там; где еще увидишь "античный" хлеб в печи, оставленный пекарем, упорно работавшим до самого конца. Вместе с тем, до нас дошел не застывший слепок обыденной жизни, а то, что осталось от покинутого жителями и уже наполовину разграбленного города. Отсюда поразительная скудость домашнего скарба и безделушек (благодаря чему создается впечатление, будто в эстетике первого века преобладало нечто вроде постмодернистского минимализма): дорогие сердцу вещи владельцы, по большей части, увезли.

Разочарование Помпеями испытывали многие туристы, посещавшие их за последние 250 лет. ("Мумифицированный город произвел на нас малоприятное впечатление", - вспоминает Гете в "Итальянском путешествии"; экспозиция близлежащего музея понравилась ему куда больше.) Мертвенность города объясняется не только поспешным бегством его жителей, но и многими другими обстоятельствами. В первую очередь, грабежами. Как только вулканические шлаки осели, местные жители вернулись и принялись рыть подкопы, чтобы достать вещи, представлявшие хоть какую-то ценность: от серебряных чаш до бронзовых статуй и мраморных плит. Почти две тысячи лет спустя грабежи плавно перетекли в первые, как их принято называть, "раскопки": все лучшее вырубали из застывшей лавы и увозили в собрание неаполитанского короля; находки "сортом пониже", недостойные внимания венценосного покровителя искусств, были обречены на последовательное разрушение. Грабежи с самого начала были делом одновременно доходным и рискованным. Немало трупов, считавшихся жертвами извержения, по всей вероятности, останки грабителей, погибших в лабиринтах ненадежных подкопов.

Еще более существенно то, что задолго до извержения вулкана Помпеи были основательно разрушены землетрясением 62 года, и, не исключено, что несколько лет спустя - еще одним. Возможно, события развивались следующим образом: ко времени извержения вулкана город был чуть ли не полностью разрушен и его не спешили восстанавливать. Родовитые, состоятельные семьи уехали (у них, по всей вероятности, имелись дома не только в Помпеях), их место в городской иерархии заняли нувориши, которые торопились украсить свои особняки, следуя самому пошлому варианту последней моды, восстановление же общественных зданий было отодвинуто на второй план. К 79 году - а после первого землетрясения прошло уже 17 лет - на форуме полностью было восстановлено только одно здание. Если эта мрачная картина соответствует действительности, то Помпеи - это не останки города (пусть даже разграбленного и наполовину покинутого) в пору его расцвета, а чтото вроде древней строительной площадки, где самовольно захватывали места все желающие. Картина эта не кажется слишком уж неправдоподобной: именно такое впечатление производит город сегодня.

Несмотря на эти препятствия, а, может быть, и благодаря им, изучение Помпей в последние двадцать лет переживает возрождение. Новое поколение археологов и историков как нельзя лучше осознает трудности "расшифровки" города. Однако они считают нелепым отказываться от вышеизложенных фактов из-за их спорности и настаивать на традиционной точке зрения: Помпеи сохранились лучше многих древних городов, и если нам не понять Помпеи, то что уж говорить об Антиохии, Александрии или даже самом Риме! Современные ученые сосредоточили усилия на трех направлениях: во-первых, тщательно исследуется история незаконных раскопок, от грабителей до диггеров; во-вторых, изучается ранняя история города, пласты под разрушениями 79 года (до того, как Помпеи официально стали "римскими", здесь семь с лишним веков жили этруски, греки, италики); третье направление касается общих вопросов исторической науки: руины дадут ответ, если их правильно спросить.

Усилия ученых в некоторых случаях увенчались заметными успехами. Кропотливая работа в археологических архивах помогла определить, что, кем и где было обнаружено. Впервые были полностью описаны некоторые помпейские дома - какие памятники и в каких комнатах найдены; без этого невозможно определить назначение этих комнат. В некоторых случаях (особенно в Усадьбе Менандра, названной так потому, что в ней нашли портрет греческого драматурга) именно работа в архивах стала поводом для переоценки всего сохранившегося на поверхности, были произведены более тщательные описи и датировки, уточняющие, когда и кто здесь жил, кем и что было повреждено. Это поможет определить, что было разрушено землетрясением 62 года, какие восстановительные работы производились, а также понять, что натворили грабители и в древние, и в наши времена.

Прогресс третьего направления не менее очевиден. Например, впервые поставленный вопрос о социальном значении гражданской архитектуры произвел переворот в изучении помпейского (а в результате - и римского) жилища. Скрупулезно сопоставляя сохранившиеся памятники со стенной росписью различных стилей, задаваясь простым вопросом вроде: что видел человек, входящий в дом через парадную дверь, - и сравнивая дошедшие до нас руины с трактатом Витрувия "Десять книг об архитектуре" (I в. до н.э.), археологи возвращают космос дома в центр общественной и политической истории Древнего Рима. Согласно этой теории, дома римской элиты не были "частными", то есть дом не скрывал от общества своих обитателей, а напротив, подчеркивал политическое лицо владельца, был задником сцены, на которой разыгрывалась его роль патрона и магистрата.

Однако, хотя мы и стали лучше понимать, что представляли собой Помпеи, на некоторые существенные вопросы ответы так и не найдены, и эти вопросы озадачивают больше, чем прежде. Казалось бы, не так сложно определить, сколько человек населяло город. Как-никак 75 процентов его площади полностью раскопаны, и это позволяет с достаточной степенью точности восстановить планировку домов; нет оснований предполагать, что оставшиеся 25 процентов преподнесут нам большие неожиданности. Но численность жителей города оценивают поразному: цифры колеблются от 6 400 до 30 000. Расхождения объясняются отчасти тем, что существуют самые разные гипотезы относительно плотности населения города. Были помпейские жилища просторными или даже богачи ютились в спальнях по двое и больше? Оценить численность городского населения трудно еще и потому, что верхние этажи зданий почти полностью разрушены. Во многих домах сохранились лестницы, ведущие на второй этаж, но, что там находилось - спальни-каморки для рабов, господская опочивальня, детская или просто чердак, где хранились вещи, - мы не представляем. Характерно, что до сих пор не существует сколько-нибудь приемлемой гипотезы о том, что творилось на верхних этажах римских жилых зданий.

Возможно, население Помпей к 79 году значительно сократилось, - в особенности, если считать, что землетрясение 62 года было разрушительным и все, имевшие жилье в другом месте, выехали из города. Авторы ряда последних исследований задаются вопросами: насколько оно было разрушительным? Что успели восстановить? Как землетрясение повлияло на демографию города? Парадоксально - чем больше узнавали, тем неочевиднее становились ответы на эти вопросы. Взять хотя бы точные описи вещей, найденных в некоторых домах. Поразительно, как мало разнятся между собой комнаты: в "столовых" мотыги и топоры находят рядом с винными кубками и подносами; в других комнатах плотницкий инструмент лежит возле баночек для косметических средств, серебряные ложки возле секатора. Эти факты позволили некоторым ученым утверждать, что в последние десятилетия существования Помпей в некогда великолепные дома, покинутые хозяевами, вселялось по несколько семей, а в роскошные покои - в прошлом показатель социального статуса их владельца - стали сваливать садовый инвентарь. Словом, это служит доказательством упадка города. Но возможны и другие гипотезы. Находки могут свидетельствовать о панике, царившей в последние часы перед извержением вулкана: жителям пришлось впопыхах собирать свой скарб, чтобы погрузить на повозки, или бросать его. А может, такой способ хранения домашней утвари был для римлян обычным, и землетрясение тут ни при чем? Существует школа, отвергающая четкие функции ("столовая", "кабинет", "спальня"), с помощью которых мы пытаемся описать римские жилища, и предпочитающая "многофункциональный" подход к устройству римского дома. Что, если в их мире мотыги и топоры соседствовали с кубками на вполне законных основаниях?

Книга Пауля Цанкера "Помпеи. Жизнь общественная и частная" - средоточие и порождение этих споров. В работе, состоящей из трех самостоятельных очерков (они были написаны в 1979-1993 гг. и опубликованы на итальянском и немецком), отразились изменения, произошедшие в изучении Помпей за эти годы. В предисловии, примечаниях и послесловии Цанкер обращает внимание на новые идеи в самых различных областях исторической науки, которые могли повлиять на выводы, содержащиеся в основном тексте. В целом, книга отражает динамизм в этой области истории.

Цанкер, в настоящее время директор Немецкого археологического института в Риме, известен прежде всего работами о роли визуальных символов в ранней Римской империи. Подчеркивая значение архитектуры, скульптуры и городского планирования в политике, проводимой римскими правителями (особенно при Августе), Цанкер оказал огромное влияние на изучение древней истории. После него ни одна серьезная статья не обходится без анализа зрительных образов. В основной главе "Помпей" внимание Цанкера сосредоточено на городском пейзаже, изменениях облика города за последние три столетия. Он начинает со II в. до н.э периода процветающей италийской общины, прочно связанной с греческим миром, затем переходит к I в. до н.э., когда объединение Помпей с Римом было формально закреплено (и Рим немедленно поселил в городе своих ветеранов), и заканчивает периодом до землетрясения и после. Как и следовало ожидать, исследования последствий землетрясения заставили Цанкера существенно пересмотреть некоторые выводы: так, в основном тексте утверждается, что городской центр в Помпеях фактически представлял собой руины и не восстанавливался вплоть до 79 г., однако в послесловии автор не исключает, что центр города все же был восстановлен, причем с таким размахом, что после извержения вулкана грабители первым делом нацелились на свежепоставленные мраморные плиты. В другой важной главе (варианте эссе 1979 г.) внимание автора сосредоточено на строительстве жилых домов. Здесь он вновь запутывает (а в примечаниях распутывает) вопрос о том, в какой мере в Помпеях "позднего" (т.е. после 62 г.) периода верховодили обнаглевшие нувориши, напоминающие Тримальхиона из "Сатирикона" Петрония.

Книга Цанкера - умная, богатая интересными наблюдениями - без всяких сомнений лучшая работа о Помпеях, хотя сам автор отмечает ее предварительный характер (она неплохо переведена, если не считать того, что Дом Аполлона с раздражающим постоянством именуется Домом Аполлония). В более широком плане это, безусловно, лучшее исследование о влиянии Рима на облик небольшой италийской общины в период поздней республики или ранней империи. Тем не менее даже Цанкер порой хватается за некоторые сомнительные с точки зрения истории соломинки. "Знание и культура, - пишет он, говоря о Риме I века н.э., - были далеки от политики, и потому им ничто не угрожало", - утверждение не только явно неверное, но и крайне странное для Цанкера, поскольку главный его труд в немалой степени посвящен доказательству обратного. Еще более сомнителен анализ Цанкера роскошных особняков, построенных во II веке до н.э. Он усматривает разницу в культурных установках жителей Помпей и столичного Рима: римские сенаторы метались между роскошью модного тогда греческого стиля и традициями республиканского аскетизма, тогда как жители Помпей наслаждались роскошью в той мере, в какой позволяли финансы. Но это все домыслы, а мнимое противоречие объясняется просто: Рим знаменит не только грандиозными зданиями, но и прекрасной литературой, и споры римлян об архитектуре зафиксированы в книгах, в то время как о литературных произведениях, написанных помпейцами, нам ничего не известно. Поэтому мы не можем судить о том, что думали или о чем спорили жители Помпей, возводя огромные особняки, однако у нас нет оснований заключать ex silentio2, что их отношение к подобным вопросам было менее сложным, чем у римлян.

Подобные рассуждения в работах Цанкера, ученого серьезного и опытного, заставляют задуматься, почему количество наших знаний о Помпеях не переходит в качество. Почему историкам Древнего мира легче писать о любом другом римском городе, хотя они "знают" о нем гораздо меньше? Не слишком ли удобна та мизерность свидетельств, на которую они сетуют? То, что в Помпеях столько всего сохранилось, оказалось в некотором роде неудобным сюрпризом. В конечном счете проблема сводится к трудности интерпретаций древних свидетельств материальной культуры при отсутствии современных им литературных источников. Наиболее пространный из дошедших до нас текстов о Помпеях - это "Письма" Плиния Младшего, весьма приукрашенный рассказ о последнем научном эксперименте его дяди. Помимо этого, мы располагаем парой беглых упоминаний о землетрясении и несколькими строчками о беспорядках, произошедших в помпейском амфитеатре в 59 году. Вещественные свидетельства не могут ни рассказать о себе, ни дать четкие ответы на большинство вопросов, которые хотели бы задать их интерпретаторы. И даже при наличии такого количества памятников материальной культуры, как в Помпеях, вещи не могут рассказать о людях, которые ими некогда пользовались, или поведать собственную историю на протяжении веков; они способны дать лишь смутное понятие о сложных процессах, в результате которых тот или иной предмет оказался в том или ином месте того или иного древнего строения. Но большинству из нас не так уж интересно, что мотыгу обнаружили в столовой, куда интереснее, для чего ее в столовой употребляли, кто ее туда поставил и зачем. И никакие археологические находки сами по себе, даже при таком обилии, как в Помпеях, не могут ответить на эти вопросы.

 

London Review of Books, September 16, 1999

 

ИФ-библиография:

 

Paul Zanker. Pompeii: Public and Private Life. Harvard University Press, 1997.

Lindsay (editor). Festi, Sexti, Pompei. University of Michigan Press, 1997.

Piero Giovanni Guzzo. Pompeii. Oxford University Press, 2000.

L. Jr. Richardson. Pompeii: An Architectural History. John Hopkins University, 1998.

Ray Laurence. Roman Pompeii: Space and Society. Rutledge, 1996.

 

Примечания:

 

1. Найденная в 1872 г. посреди моря бригантина, команда которой бесследно исчезла. - Прим. переводчика.

2. Здесь: по умолчанию (лат.) - Прим. переводчика.

 

(источник)

 
ulli