Часть 10. Снова о контрабанде культурных ценностей и археологической этике

Когда мы говорим о научной нечистоплотности ранних археологов, мы обычно имеем в виду Генриха Шлимана (вторая половина XIX века). Мы признаем его невероятный вклад в становление полевой археологии, в повышение интереса к подобной деятельности, но как только мы вспоминаем про "Клад Приама" или бюст Клеопатры из Александрии, у нас заканчиваются аргументы "за".

Да, он работал в самом начале сложного пути новой науки, но пренебрежение стратиграфическими слоями на холме Гиссарлык, не относящимися к периоду Троянской войны, и фальсификация находок - у этого оправдания нет. Справедливости ради, следует отметить, что с течением времени Шлиман совершенствовал свои методы работы, используя, как теперь называется, разные типы вскрытия земли – траншеи и шурфы, учитывая стратиграфию раскопок и изучение массового керамического материала, пользуясь консультациями специалистов иных дисциплин и оперативно публикуя результаты работ.

Однако поведение признанных великими британских археологов, известных мировыми открытиями, шокирует гораздо больше. Во-первых, занимались археологией они уже гораздо позже Шлимана (в XX веке), соответственно, научная база археологии пополнилась массой обязательных мероприятий при раскопках. Во-вторых, простая этика в отношениях с государством, где они вели полевые исследования, очевидно, признавалась ими менее достойной (и полезной) чертой характера, чем, например, жажда наживы.

Уважаемые люди - лорд Карнарвон и Говард Картер - вполне осознанно, умышленно обманывали египетскую сторону (которая, судя по всему, была рада "обманываться" за "бакшиш") ради незаконного вывоза найденных артефактов. И продавали контрабанду не богатым коллекционерам или нечистым на руку арт-дилерам для последующей перепродажи, нет. Второй стороной сделок по продаже/покупке египетских предметов, незаконно вывезенных из страны, где они были найдены, являлись государственные музеи США, в том числе и The Metropolitan Museum of Art.

"Томас Ховинг – историк и хранитель, оценщик и исследователь, изучая сокровища музея, задал вопрос, вызвавший бурю: "Если во всех исследованиях гробницы Тутанхамона говорится, что египетское правительство оставило музею Каира все найденное в Долине царей, почему другие собрания владеют сокровищами из этой гробницы?" ("Кто ограбил фараона?")

Открыватель Чатал-Хююка, крупнейшего неолитического поселения в Анатолии, Джеймс Мелларт (наш современник – он умер пять лет назад) пошел по скользкой дорожке Шлимана. Он подделывал настенные надписи и рисунки, известные по работам в Чатал-Хююке, сочинял нужные для поддержки его гипотез "местные мифы" и так же, по-видимому, не гнушался контрабандой найденных артефактов.

"Он использовал один и тот же подход в течение полувека, — пояснил Цанггер изданию Live Science. — Сначала он получал чрезвычайно широкие и глубокие сведения о территории, которой интересовался. Затем он пытался использовать это знание, чтобы создать связную историческую картину".

По словам Цанггера, такой подход нередко встречается у историков и археологов. Отличие в том, что настоящие ученые ищут свидетельства, которые либо подтверждают, либо опровергают их догадки. Мелларт же, по утверждению Цанггера, подделывал рисунки артефактов и переводы якобы существовавших надписей, чтобы подкрепить свои теории". ("Фейковая археология: известного ученого назвали аферистом").

Можно ли оправдать подобные поступки ученых их желанием получить финансирование на продолжение раскопок, уверенностью в собственных гипотезах, стремлением осчастливить "цивилизованные музеи" предметами культурного наследия "стран третьего мира"? Как относиться после открытия подобных фактов к деятельности и личности таких ученых? И окупается ли жажда наживы и славы, приведшая к действительно важным научным открытиям, значением последних для мировой истории? На эти вопросы есть простые ответы, если ваше мнение – частное. А если нет?