Луций Анней Сенека. О землетрясении (фрагменты)

 


Книга VI

Г л а в а I

1. Тебе, Луцилий, достойнейший из мужей, конечно, знакомы Помпеи - многолюдный, процветающий город в Кампании, что лежит на берегу чудесного залива, отделенный от открытого моря с одной стороны Суррентским и Стабийским, а с другой - Геркуланским побережьем. И вот недавно мы услыхали, что город этот разрушен землетрясением, причем пострадали и его окрестности; и случилось это зимой, вопреки уверениям наших предков, что зимой землетрясений не бывает.1

2. Несчастье произошло в февральские ноны, в консульство Регула и Вергиния;2 правда, Кампания никогда не была свободна от угрозы подобных бедствий, но они столько раз случались, не принося никакого вреда, что страх перед ними прошел; а тут всю ее потряс сокрушительный удар. Ибо и в Геркулануме обрушилась часть города, а уцелевшие здания внушают опасения; пострадала и Нуцерийская колония,3 хотя там и не было больших жертв. Неаполя лишь слегка коснулось чудовищное бедствие: обвалилось много частных домов, общественные здания все уцелели, разрушены некоторые виллы, но большинство, покачнувшись, устояло.

3. Рассказывают еще такие подробности: целиком погибло стадо из шестисот овец; статуи раскалывались пополам; когда все кончилось, встречали людей, тронувшихся умом и бродивших не в себе, куда глаза глядят. Здесь уместно будет разобрать причины этого явления: этого требует не только тема нашего изложения, но и злободневность происшествия.

4. Нужно найти средство утешить потрясенных людей и избавить их от непомерного страха. Если сам мир покачнулся, если уходит из-под ног все, что было в нем прочного, то где искать опоры? Если единственное на свете неподвижное, твердое и надежное, то, на чем держится все остальное,4 дрожит и опрокидывается; если сама земля утратила свое главное свойство - устойчивость, то куда деваться нам с нашими страхами? Где найти приют для наших тел, куда скрыться в смятении, если ужас поднимается снизу, надвигается из глубины всякого убежища?

5. Кто не потеряет голову, когда затрещит кровля, готовясь рухнуть? Все бросаются стремглав на улицу, покидая свои пенаты. Где искать укрытия, откуда ждать помощи, когда все вокруг рушится, когда сама земля, наша опора и хранительница, на которой стоят наши города и которую иной раз называли основой мира, шатается и оседает?

6. Что может - не скажу, помочь, но хотя бы утешить тебя, если тебе, перепуганному, некуда даже бежать? Ничего, повторяю, нет вокруг достаточно безопасного, ничего прочного, что могло бы укрыть тебя и других. От неприятеля я укроюсь за стенами, и неприступная крепость на отвесной скале защитит меня хотя бы на время от самого большого войска; от бури нас спрячет гавань; дом защитит нас в ненастье от нескончаемых проливных дождей; пожар не погонится за убегающими от него; от грозы и ударов грома нас спасет подвал или глубокая пещера, ибо небесный огонь не пробивает землю: даже самый тонкий слой отражает его вспять; во время чумы можно уехать в другое место; словом, от всякой беды есть спасение.

7. Молния не выжигает целые народы; моровое поветрие опустошает города, но не стирает их с лица земли.

А это бедствие распространяется шире всех; неизбежное, алчное, оно поражает сразу весь народ. Ибо истребляются не только отдельные дома, семьи, города - бывает, что целые племена и страны уходят под землю, скрываясь под развалинами или проваливаясь в разверзшуюся пропасть; и, словно злое несчастье желает стереть всякое напоминание о том, чего больше нет, но что когда-то все же было, - над славнейшими когда-то городами, без следа былой жизни, расстилается земля.

8. Многие боятся этого рода смерти больше, чем любой другой, ибо низвергаются в пропасть вместе со своими жилищами и еще живые выбывают из числа живых; как будто не один конец у всякой судьбы! В этом, между прочим, тоже проявляется великая справедливость природы: когда дело подходит к кончине, все мы равны.

9. Какая мне разница, один ли камень ушибет меня насмерть или раздавит целая гора? Буду ли я погребен под развалинами одного дома, в горстке обломков и пыли, или целый земной шар рухнет на мою голову? Испущу ли я свой дух на воле и при свете дня, или в колоссальной расселине оползающей земли? Один ли я унесусь в глубины земных недр или в сопровождении многочисленных народов, вместе со мной проваливающихся под землю? Не все ли мне равно, умирать среди большой суматохи или нет? Смерть-то повсюду одинакова.

10. А потому давайте наберемся мужества перед лицом этого страшного бедствия, которого нельзя ни избежать, ни предвидеть; давайте перестанем слушать тех, кто отрекся от Кампании, кто эмигрировал после катастрофы и заявляет, что ноги его не будет никогда в этих местах. В самом деле, кто поручится им за то, что в другом месте земля держится крепче?

11. Она всюду подвластна тому же року, и если где еще не колебалась, не следует думать, будто там она непоколебима. Может быть, то самое место, на котором вы сегодня чувствуете себя в такой безопасности, разверзнется нынче ночью, а то и до захода солнца. Откуда ты знаешь, может быть, те края, где судьба, свирепствуя, истощила свои силы, впредь окажутся устойчивее других, опираясь на собственные развалины?

12. Считать какое бы то ни было место на земле безопасным и свободным от этой угрозы было бы заблуждением. Все подчинены одному закону; нет такого, которое природа замыслила бы создать неподвижным; время от времени то одно, то другое рушится; подобно тому, как в больших городах ветшает то один, то другой дом, так и на этой земле приходит в негодность то один, то другой участок.

13. Некогда Тир превратился в бесславные руины; Азия потеряла одновременно двенадцать городов; годом раньше такой же удар, какой ныне обрушился на Кампанию, поразил Ахайю и Македонию.5 Рок кружит по земле, вновь посещая те места, где давно не был. Некоторые он тревожит чаще, некоторые - реже, но ни одного не оставляет невредимым и безопасным навсегда.

14. Что люди - мы существа бренные и рождаемся на краткий миг; города, побережья и материки, даже само море -- и то в безропотном рабстве у рока. А мы уверяем себя, что удача и счастье, самые легковесные и летучие вещи из всех, какие есть у человека, пребудут постоянно; мы убеждены, что есть люди, у которых счастье прочно и неизменно.

15. Как может прийти в голову тем, кто уверен в вечности своего благополучия, что сама земля, на которой мы стоим, неустойчива? Но ведь это порок не Кампании только или Ахайи, а всей земной поверхности: она плохо скреплена и разваливается от самых разных причин; в целом-то она сохраняется прежней, а по частям разрушается.


[...]

[...]

[...]

 


Г л а в а XXVI

1. Ради подтверждения моего мнения я мог бы злоупотребить авторитетом многих мужей, которые сообщают, что в Египте никогда не бывало землетрясений. Объясняют же они это тем, что Египет будто бы весь образовался из ила. Так, если верить Гомеру, Фарос30 отстоял тогда от материка настолько, сколько может проплыть за день корабль на всех парусах. Но сейчас он к материку приблизился. Действительно, мутный Нил, спускаясь к морю, несет с собой много грязи и, оставляя ее у берегов Египта, ежегодно наращивает их. Поэтому почва Египта - жирная и илистая, без каких-либо полостей, ибо образовалась она из затвердевшего, высохшего ила. Структура его плотная и устойчивая, ибо все части склеены друг с другом; а пустот там не может быть оттого, что к уже затвердевшим частям постоянно добавлялись жидкие и мягкие.

2. Однако и в Египте бывают землетрясения, и на Делосе, хоть Вергилий и повелел ему стоять неподвижно:

[Бог]
Дал ему ветры, презреть и средь волн пребывать неподвижным.31

Философы, доверчивый народ, тоже в один голос твердили - со слов Пиндара, - что Делос никогда не трясет. Фукидид говорит, что прежде он действительно был неподвижен, но во время Пелопоннесской войны впервые поколебался.32

3. Как сообщает Каллисфен, это случилось и в другое время: "Среди многих знамений, возвестивших гибель двух городов, Гелики и Буриды, самыми замечательными были огненный столб непомерной величины и сотрясение Делоса". По его мнению, Делос считался особо устойчивым оттого, что плавает на поверхности моря, а его полые скалы и пористые утесы дают выход сжатому под землей воздуху; по этой же причине почва на островах в целом устойчивее, и для городов тем меньше опасность, чем ближе они к морю.

4. Что это не так, достаточно почувствовали уже Помпеи и Геркуланум. Добавлю, что морское побережье вообще подвержено землетрясениям. Так, Пафос обрушивался не раз; так, знаменитый Никополь уже свыкся с этим бедствием; глубокое море, омывающее Кипр, его и сотрясает; Тир трясло столько же раз, сколько заливало наводнением.

Вот примерно и все обычно приводимые причины землетрясений.


Г л а в а XXVII

1. Однако при нынешнем Кампанском землетрясении было, как рассказывают, и несколько особенных случаев, которые нуждаются в объяснении.

Мы уже говорили о том, что в Помпейской области погибло стадо в шестьсот овец. Не нужно думать, что эти овцы умерли от страха.

2. Говорят, что после больших землетрясений обычно бывает моровое поветрие, и это неудивительно. Ведь в недрах скрывается много смертоносных веществ. Сам воздух, застывший то ли от неподвижности и вечной тьмы, то ли оттого, что земля там содержит что-то не то,33 - тяжел для дыхания. Кроме того, он испорчен злокачественным подземным огнем и, вырвавшись на волю после долгого заключения, отравляет и оскверняет здешний, чистый и прозрачный, заражая всех, вдыхающих непривычный воздух (spiritus), новыми неизвестными доселе болезнями.

3. Да и воды, скрытые в земной глубине, наверняка тоже непригодны для питья и болезнетворны: ведь их никогда не шевелил вольный ветер, из них ни разу никто не напился. Сгустившиеся, окутанные непроницаемым мраком вечной ночи, эти злокачественные воды не могу не быть противопоказаны телам. Да и смешанный с ними воздух, лежащий среди тамошних болот, вырвавшись наверх, широко разносит заразу и убивает вдыхающих его.

4. Скот заражается легче, и болезнь валит его в первую очередь из-за его жадности, из-за того, что почти все время он проводит под открытым небом и пьет воду, что вреднее всего во время морового поветрия. Что касается овец, вообще менее крепких от природы, то их гибель меня не удивляет: ведь они ходят, ниже других склонив голову, и вдыхают токи отравленного воздуха у самой земли. Если бы его выделялось больше, он повредил бы и людям; а так масса чистого воздуха поглощает его прежде, чем он успеет подняться достаточно высоко, чтобы его вдохнул человек.


Г л а в а XXVIII

1. О том, что многие земли заключают в себе смертоносные вещества, можно догадаться уже из того, что множество ядов рождаются на земле сами собой, без человеческого вмешательства; очевидно, в почве есть семена как доброго, так и дурного. А чем еще объяснить, что во многих местах в Италии сквозь какие-то отверстия выделяются ядовитые испарения, которыми ни зверю, ни человеку дышать небезопасно? Даже птицы, попадающие в поток таких испарений там, где их еще не разбавил хороший воздух, падают на лету, причем тела их синеют, а горло вздувается так, словно их придушили.

2. До тех пор пока земля стоит на месте, этот воздух, вытекающий сквозь узкое отверстие, в силах умертвить лишь того, кто склоняется прямо над ним. Мрак и печаль того места, где он веками томился в заключении, постепенно отравили его, и чем дольше он коснеет там в неподвижности, тем становится тяжелее и ядовитее. Когда же ему удается наконец вырваться, вместе с его вихрями несутся наружу отрава темного холода и подземная ночь, оскверняя воздух нашей области. Ибо в борьбе худшее одерживает верх над лучшим.

3. И вот чистый воздух тоже становится вредоносным; отсюда -- череда внезапных смертей и какие-то чудовищные болезни: ведь открылся новый небывалый источник заразы. Долго ли будет свирепствовать чума или нет, зависит от того, насколько сильна была зараза; мор прекратится после того, как порывы ветра и широкие поднебесные просторы рассеют тяжелый воздух.


Г л а в а XXIX

1. Что же до тех, кто бегал, словно сумасшедший, по улицам или был внезапно как бы оглушен, то это от страха. Страх, даже не слишком сильный, даже частный наш страх, всегда потрясает ум; а если это всеобщая паника, когда рушатся города, гибнут народы, содрогается земля? Странно ли, если душа, брошенная между болью и страхом, перестает соображать, где она находится?

2. Трудно сохранить здравый рассудок в больших несчастьях. Конечно, самые неуравновешенные головы с перепугу совсем теряют рассудок и власть над собой. Впрочем, и у любого человека испуг -- это некое потрясение здравого смысла, и каждый боящийся подобен безумцу; но только одни быстро приходят в себя, в других же страх производит сильное смятение и переходит в настоящее помешательство.

3. По той же причине и во время войн там и сям бродят одержимые, и нигде ты не встретишь столько пророков, как там, где умы поражены ужасом, перемешавшимся с суевериями.


Г л а в а XXX

1. Что статуя раскололась пополам, меня не удивляет -- я ведь уже говорил, что, бывало, и горы расступались, и почва раскалывалась до самых недр.

В этих местах материк обрушился в страшном крушенье,
(Могут все изменить бесконечно долгие сроки!)
Две страны разделив, что прежде были едины;
Вторгшись меж ними в провал, волнами могучими моря
От Геспийской земли Сицилийский берег отторгло
И между пашен и сел потекло по расселине узкой.34

2. Посмотри: целые страны срывает со своих мест, швыряет за море некогда примыкавшую к материку область. Посмотри: раскалываются города, разъединяются народы, когда возмущается одна из частей природы, и море, огонь или воздух устремляется в одну сторону. Их мощь поразительна -- ведь это мощь вселенной; пусть стихия буйствует только в одном месте, в этом буйстве -- силы всего мира.

3. Именно так море оторвало Испанию от Африки, с которой они составляли одно целое; именно так Сицилия отделилась от Италии во время того наводнения, которое воспевают величайшие из поэтов. Насколько же больше напор сил, идущих снизу: ведь чем теснее и напряженнее подъем, тем сильнее напор.

4. О том, сколь чудные зрелища представляют иногда землетрясения и сколь великие дела творят они, сказано довольно. Стоит ли теперь изумляться, что разломана одна медная статуя -- не цельная даже, а полая и тонкостенная? Может быть, в ней оказался заключен воздух, искавший выхода? Да и кто не слыхал о вещах, куда более замечательных: на наших глазах углы зданий разъезжались в стороны, а потом вновь соединялись. Постройки, плохо укрепленные на фундаменте, возведенные строителями небрежно и непрочно, землетрясение, раскачав, укрепляло.

5. Оно раскалывает стены и дома, разрезает толстенные башни из сплошного твердого камня, рассыпает в прах гранитные опоры сооружений -- так что же особо замечательного в том, что статуя оказалась рассечена с ног до головы на две равные половинки?


Г л а в а XXXI

1. Но отчего же землетрясение длилось много дней подряд? Ведь Кампанию беспрерывно продолжало трясти, толчки были помягче, но причиняли ужасные разрушения, ибо трясло здания, уже основательно потрясенные и еле державшиеся: чтобы свалить, достаточно было не толкнуть, а просто пошевелить их. Видимо, к тому времени вышел еще не весь воздух; большая часть вырвалась, а остатки продолжали блуждать в поисках выхода. Ко всем доказательствам, что это происходит именно по вине воздуха, прибавь, не задумываясь, и следующее.

2. После главного толчка, особенно жестоко потрясшего города и земли, уже не может следовать равный ему по силе; за самым мощным ударом идут более слабые, ибо буйствующие ветры в первый раз пробили себе путь к выходу; оставшийся еще внизу воздух уже не способен на это, да ему и не нужно биться, поскольку дорога проложена и можно выйти там, где вырвались главные силы.

3. И вот еще что заслуживает, по-моему, внимания - я узнал это от человека весьма серьезного и образованного: когда все это произошло, ему случилось мыться в бане. И он утверждает, что видел, как плитки, которыми был выстлан пол, отделялись друг от друга, а затем вновь соединялись, причем вода то уходила в трещины расступающегося пола, то с бульканием и пузырями выталкивалась наверх, когда пол сжимался. Он же рассказывал мне, что на его глазах толстая глинобитная изгородь тряслась, как студень, -- мягче и чаще, чем это допускает природа твердого тела.


[...]

[...]

[...]

 

 

 

Примечания

Из книги "Естественнонаучные вопросы"*

Перевод Т. Ю. Бородай.

*. Приводится по книге: Луций Анней Сенека. Философские трактаты. СПб, "Алетейя", 2001. Т. Ю. Бородай приводит название текста как "О природе", но я считаю более осмысленным дать название, ближайшее по отношению к оригинальному (L. Annaei Senecae naturales quaestiones). Примечания составлены также Т. Ю. Бородай. - АК.

1. Аристотель сообщает, что землетрясения случаются преимущественно "весной или осенью, в дождливую пору или во время засухи: ведь это наиболее ветреные времена года. А летом и зимой, из-за мороза в одном случае и из-за жары -- в другом наступает затишье, ибо [для образования испарений] зимой слишком холодно, а летом слишком жарко" ("Метеорологика", 366 b 2).

2. Т. е. 5 февраля 63 г. (Тацит - в Анналах 15, 22, 5 датирует это землетрясение 62 г.).

3. Совр. Ночера.

4. Земля -- неподвижный центр мироздания, согласно стоической космологии (так же учили Платон, Аристотель, их последователи, Птолемей и большинство древних греков и римлян; не разделяли этого воззрения только атомисты - Демокрит, Эпикур - и некоторые пифагорейцы).

5. Сильнейшее землетрясение в Ахайе и Македонии случилось в 60 г. Благодаря этому землетрясению освободился из тюрьмы апостол Павел. См.: Деян., 16:24-26: "...Ввергнул их во внутреннюю темницу и ноги их забил в колоду. Около полуночи Павел и Сила, молясь, воспевали Бога; узники же слушали их. Вдруг сделалось великое землетрясение, так что поколебалось основание темницы; тотчас отворились все двери, и у всех узы ослабели".

6. Вергилий. Энеида, 2, 354.

[...]

30. Гомер. Одиссея, 4, 354. Фарос - остров в море напротив Александрии, на котором при Птолемее II был построен знаменитый маяк в 400 локтей высотой -- седьмое чудо света. Еще Александр соединил его дамбой с материком.

31. Вергилий. Энеида, III, 77.

32. Фукидид, 2, 8; Пиндар, фр.58.

33. terrarum culpa.

34. Вергилий. Энеида, III, 414-419. Пер. С. Ошерова.

 

источник
ulli